Будет ли искусственный интеллект решать за школьников задачи и писать сочинения?
На заседание дискуссионного клуба «Седьмой перемены» мы вынесли крайне актуальный вопрос: «Будет ли нейросеть решать за школьников задачи и писать сочинения?» В дискуссии участвуют: учитель информатики ВЦО Павел Владимирович Бутылин; учитель технологии ВЦО, классный руководитель 11а Мария Евгеньевна Морозова; представитель родителей и педагог Екатерина Евгеньевна Напалкова; ученик 11а класса, журналист «Седьмой перемены» Андрей Моисеев; ученик 8е класса, журналист «Седьмой перемены» Илья Николаев; ученик 5а класса, журналист «Седьмой перемены» Кирилл Лешуков и ученик 5 класса, собкор «Седьмой перемены» в Гатчине Артем Воропаев. Ведет дискуссию ученик 8а класса, журналист «Седьмой перемены» Матвей Дуров.
Мария Морозова Екатерина Напалкова Павел Бутылин Андрей Моисеев
Матвей Дуров Илья Николаев Кирилл Лешуков Артем Воропаев
Что может нейросеть?
Матвей Дуров: Напомню, в ноябре 2022 года в США создали нейросеть ChatGPT, которая может творить чудеса – решать задачи, писать рефераты и сочинения так, что не могут отличить учителя. И это сразу стало проблемой мирового образования. Российские школьники тоже все освоили и начали использовать ChatGPT. А студент РГГУ за два дня с помощью этой нейросети написал диплом и его приняли!
Мария Морозова: Московский преподаватель дал задание нейросети написать сочинения для ученика 11 класса как допуск к ЕГЭ. Опираться она должна была на известный антиутопический роман английского писателя Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». Через две минуты нейросеть написала сочинение на английском языке. Преподаватель перевел ее в Яндексе и отправил проверяющим, не сообщив, кто это написал. И вы думаете что?
Кирилл Лешуков: Все прошло!
Мария Морозова: Да! И несуществующего ученика, то есть нейросеть, допустили к ЕГЭ.
Екатерина Напалкова: Диплом, сделанный в РГГУ с помощью нейросети, был оценен на троечку. То есть там нет какого-то важного компонента!
Андрей Моисеев: Нейросети умеют писать канцелярским и более литературным английским языком. А на русском я пока такого не видел.
Павел Бутылин: Подождем немного – будет! Я рассматриваю нейросеть как инструмент.
Екатерина Напалкова: Наверное, этот инструмент применим в тех сферах, где необходимы технические знания, алгоритмы, которые можно прописать. А там, где требуется душа или влияние человеческих эмоций, нейросеть вряд ли справится.
Андрей Моисеев: Мне кажется, без души картина, написанная нейросетью, не победила бы на выставке.
Екатерина Напалкова: Что это за картина и о какой выставке речь?
Андрей Моисеев: Cейчас загуглим!… Вот та самая картина. Она заняла первое место на государственной выставке штата Колорадо. Выглядит…
Мария Морозова: …очень даже неплохо.
Андрей Моисеев: И очень даже с душой, поэтому организаторы и не осознали, что сделали, отдав ей первое место.
Екатерина Напалкова: Эта картина не войдет в историю. Конечно, она может там оказаться как первое полотно нейросети, получившее определенные награды, но не более того. Чем восхищают картины эпохи Возрождения? Тем, чего они достигли в тот период. Взять, например, краски. Не все цветовые пигменты тогда существовали, и важно, что человек потрудился, добыл какой-то пигмент и нарисовал картину. И мы видим прошлое через эти полотна. А через эту картину что увидим?! Таких изображений много.
Андрей Моисеев: Это субъективная оценка, заслуживающая уважения, а объективная реальность в том, что нейросети могут рисовать даже детские рисунки.
Как на нас влияет нейросеть
Мария Морозова: Сейчас из любого изображения человека можно сделать аниме. Но мы не картину обсуждаем и способности нейросети. Меня больше волнует, что дети, используя искусственный интеллект, перестают думать и что-то делать самостоятельно. Раньше не было навигаторов, и путешествие на машинах было квестом, как сейчас модно говорить. Достаем карту на полмашины, выстраиваем по ней линеечкой маршрут. А сейчас что делаем? «Привет, Сири!» — и поехали. Когда нужна заправка, у нас уже написано, что она через 10 километров и через 20. Нам остается только решить, когда останавливаться. То есть человек перестает мыслить. Если раньше были игры – казаки-разбойники, салочки, догонялки, то сейчас дети «залипают» в телефонах и не думают.
Павел Бутылин: Не надо думать, что, если бы в наше время были компьютеры, мы бы не сидели в них. Мы бы так же играли.
Мария Морозова: Но мы думали, развивались, шли к чему-то. Сидели в библиотеках и листали энциклопедии. А сейчас надо сделать реферат – спрашивают у Алисы.
Екатерина Напалкова: Когда мы изучаем английский язык, у нас в определенный момент появляется тема «Время» – половина, четверть и просто ноль просто. И большинство детей из четвертого-пятого классов не умеют пользоваться часами со стрелками!
Илья Николаев: Честно говоря, я не понимаю, почему все так сильно заволновались. Очень хорошо, что появляется новая техника, что создали такую нейросеть. Нагрузка на учеников очень большая, мы учимся с большим напряжением сил. И ChatGPT может что-то взять на себя, облегчить нашу жизнь.
Матвей Дуров: В защиту учеников могу сказать, что это просто проблема восприятия поколений. Я не думаю, что подростки прошлых поколений, скажем, XV века думали больше.
Мария Морозова: Я не говорю о проблеме отцов и детей. Обсуждаемая тема касается и нашего поколения. Мы тоже привыкаем к искусственному интеллекту. Но для детей нейросети представляют большую опасность. Они перестают думать самостоятельно.
Екатерина Напалкова: Если ученик сидит и «лопатит» бумажный словарь, он идет дальше по сравнению с тем, кто все перевел в Гугле. Я заметила, что сейчас дети, когда что-то спрашивают в Интернете, уже не печатают, а отправляют голосовое сообщение с конкретным вопросом. Но они не получают ответа, система работает не так.
Что нам делать?
Матвей Дуров: Как нам ко всему этому относиться? Надо ли что-то предпринимать в ответ на «происки» нейросети? Тут несколько путей. Мы можем ничего не предпринимать. Тогда многие школьные работы будут подготовлены не учениками. Мы можем попробовать контролировать нейросеть, но я не очень представляю, как это сделать. Либо мы пойдем самым примитивным путем – запретим ChatGPT и подобные ей нейросети.
Артем Воропаев: Прятаться от технического прогресса, что-то запрещать просто смешно. Вы сами говорите, что уже давно много дел за нас выполняют машины, тот же искусственный интеллект. Встроится в этот процесс и новая нейросеть, и через какое-то время станет для нас привычной. Нам сейчас надо подумать о другом — где и как мы можем начать ее использовать.
Кирилл Лешуков: Согласен. Некоторые люди думают, будто применить нейросеть может любой мало-мальски человек. Это не так. Чтобы ее подключить к решению школьных задач, надо понять алгоритм, пройти определенный путь. И это тоже для нас развитие.
Мария Морозова: Человеку, который в этом разберется, будет очень хорошо и удобно. Кирилл, а знания у него откуда появятся?
Екатерина Напалкова: Если технический прогресс идет вперед, и нейросеть уже сейчас много делает и в будущем продолжит, то нам нужно уметь ею пользоваться. Надо учить этому учеников, им такие знания и навыки пригодится в жизни, в какой-то профессии.
Мария Морозова: Здесь вопрос не в том, умеют или не умеют ученики использовать искусственный интеллект. Многие уже умеют это делать. Вопрос в другом – как избежать замещения нейросетью детской работы, когда ребенок приносит из дома в школу задания, сделанные с помощью искусственного интеллекта, выдает за свое, уходит ни с чем, а пятерка в кармане.
Екатерина Напалкова: Надо просить объяснить, как он пришел к этому решению.
Матвей Дуров: Если мы говорим о формате ЕГЭ, который был устаревшим уже на этапе внедрения, то у нас нет возможности задать ученику вопрос постфактум, уже после выдачи ответа. На выпускных экзаменах мы не сможем спросить у ученика, почему он сделал так. Более правильно здесь попробовать эти нейросети направить на улучшение качества образования. Только как это сделать, и кто будет этим заниматься?
Андрей Моисеев: Мне кажется, ничего не надо делать. А что мы можем сделать?
Павел Бутылин: На уровне школы мы ничего не можем сделать, а «Седьмая перемена» может поднять эту тему. На уровне разработчиков и госкорпораций надо маркировать, что продукт сделан нейросетью. При этом надо понимать и объяснять детям, что бездумное использование этого инструмента может привести к деградации.
Мария Морозова: Я знаю, что некоторые 11-классники, которые собираются сдавать ЕГЭ, сидят и списывают – они заранее нашли ответы на все варианты. Я спрашиваю: «Зачем?» Мне отвечают: «Я просто не хочу двойку». «Ты понимаешь, что на экзамене не будет вариантов из этого решебника?» — спрашиваю и понимаю, что трудно что-то объяснять людям, которые учатся ради оценки.
Андрей Моисеев: Тема, которую мы обсуждаем – это проблема ученика. Сама нейросеть не является тем негативным предметом, который несет разрушение человеческой личности и ведет к деградации наше общество. Это скорее проблема устройства общества. А нейросеть не запретить. Что мы с ней можем сделать? Если человек умный, ему эта нейросеть как раз поможет научиться лучше писать, считать.
Екатерина Напалкова: «Если человек умный» — это ключевая фраза!
Павел Бутылин: Когда я учился, у нас даже было соревнование, кто умнее. Если ты самый лучший в классе и нет конкуренции, это не значит, что ты по-настоящему хороший. Но мы сейчас о другом. Если кто-то сейчас решит запретить ChatGPT, это будет глупо. Через полгода появится что-то другое, еще лучше. Я согласен с Артемом, прогресс действительно неумолим, и новая нейросеть – это один из шагов в будущее. И нам остается одно – научиться с ней жить. Повторюсь: необходимо сделать так, чтобы мы могли видеть, когда ученики использовали нейросеть при подготовке работы. Насколько я знаю, такой алгоритм сейчас хотят внедрить. Надо стандартизировать применение нейросети, прописать порядок, ограничения, где можно ее использовать, а где нельзя. Поставить маркеры, чтобы было видно, что текст написан искусственным интеллектом.
Что нас ждет?
Матвей Дуров: Да, сейчас школьникам ничто не мешает использовать нейросети. ChatGPT, насколько я знаю, в относительно открытом доступе. Мне кажется, тут вопрос отношения ученика, насколько он честен перед собой и перед учителем. Или это просто новый шаг в системе образования и в получении знаний в принципе. Опять же – зачем нам что-то считать в уме, когда есть калькулятор? Или как мы, возможно, скажем в будущем — зачем нам писать сочинения, если их могут написать за нас нейросети? Мне кажется, тут больше вопрос отношения нас к этому вопросу в будущем.
Павел Бутылин: Если за ребят будет писать сочинение ChatGPT, пусть пишет, главное, чтобы у человека развивался мозг. Если нейросеть умеет составлять тексты, если у нее они получаются лучше, пусть она это и делает. Все равно найдутся несогласные с таким раскладом, и они начнут писать. На мой взгляд, это будут лучшие люди.
Мария Морозова: Сейчас все к тому и идет, что человек будет не нужен.
Андрей Моисеев: У нас не получится прийти с помощью нейросетей к какому-то прогрессу без изменения в обществе. Пока мы живем в обществе, где во главу угла ставится выгода, регресс неизбежен. Это проблема всего мира. У нас был опыт построения другого общества, но его задушили, и альтернатив пока нет. Сейчас у нас воспитывают человека-потребителя, а не человека-созидателя. И у нас нет предпосылок ожидать, что нейросети начнут использовать для создания чего-то нового, а не для паразитирования на них.
Мария Морозова: Сейчас большинство людей не имеют своей мысли, воли. Чем больше наши дети будут пользоваться благами искусственного интеллекта, тем ближе будет крах общества. Если мы перестаем учить таблицу умножения (зачем – есть же калькулятор?), тренировать свой мозг, то ни к чему хорошему не придем!
Павел Бутылин: Дети должны развиваться, потому что конкуренция человеческих мозгов большая, и на работу будут устраиваться только лучшие. С помощью нейросети можно сдать экзамены, поступить в университет и даже учиться там, но на работу…
Мария Морозова: …возьмут нейросеть!
Матвей Дуров: Мне кажется, нейросети откроют людям глаза на иные виды деятельности. Возможно, такие, о которых мы просто не знали, не могли предположить их существование. И это может помочь нам в будущем. Но одна часть людей будет пользоваться возможностями, которые дают нейросети, и станет развиваться, пойдет вперед, а другая часть станет только потреблять. Тут вопрос нашего отношения к новому. Мы можем его бояться, как раньше некоторые люди боялись электричества, дизельных или паровых моторов, но мы этого остановить не сможем. Нужно приспособить нейросеть к нашим реалиям, к задачам, которые мы ставим и решаем коллегиально. А не к пониманию некоторых учителей, которые хотели бы запретить нейросеть, чтобы у учеников было меньше возможности списать. Не к пониманию родителей, которые в большинстве своем хотят, чтобы дети не донимали на ночь глядя с просьбой помочь сделать домашнее задание. И, конечно, не пониманию учеников, которым в большинстве своем хотят делать поменьше, а получать побольше. Наша задача – найти консенсус по этому вопросу.
Павел Бутылин: Надо придумывать какие-то новые сферы деятельности. У нас должна произойти техническая революция, надеюсь, ее сделает человек, а не искусственный интеллект.
Матвей Дуров: Прошу всех желающих одной фразой подвести итог нашему обсуждению.
Андрей Моисеев: Нейросеть – как молоток. Молотком можно собрать стол, а можно разбить голову.
Павел Бутылин: Я бы это сравнил с атомной энергией – есть мирный атом, а есть разрушающий.
Мария Морозова: Есть великая китайская мудрость. Скажи мне – и я забуду. Покажи мне – я запомню. Дай мне сделать самому – и я научусь. С нейросетью, которая делает все за тебя, чему мы научимся?
Екатерина Напалкова: Потом у нас будут специалисты, к которым не захочется обращаться.
Матвей Дуров: Подводя итог, хочется сказать, что запретить нейросеть ChatGPT невозможно. Ее надо изучать, использовать, но не впадать в крайности, не перекладывать на нее всю свою работу. Как говорят специалисты IT, нейросеть надо приручить ее и применять там, где это полезно для развития. И наша основная задача сейчас – попробовать донести, как та или иная нейросеть может быть полезной, и как она может служить образованию, а не ухудшать его качество. Как уже сказали, если человек умный, то подобные технологии будут ему помогать в улучшении собственного результата. И наша задача – донести эту мысль до учеников, учителей и родителей. Всем большое спасибо!
Матвей Дуров
One thought on “ДЕТИ И НЕЙРОСЕТИ”
Хорошая статья получилась, Матвей! Дискуссия прошла успешна, как вижу. Не останавливайся! 😉