Корреспонденты «Седьмой перемены» побывали за кулисами цирка шапито и узнали профессиональные секреты дрессировщика
— Максим, мы под куполом. Насколько безопасна это конструкция?
— Если бы она не была безопасной, никто бы не разрешил ее устанавливать.
— Какие номера входят в программу, и кто в ней вы?
— В нашей программе есть дрессированные животные, воздушные гимнасты, клоун и артисты оригинальных жанров. Я — дрессировщик.
— У вас есть худсовет?
— Конечно. В него входят директор, художественный руководитель, инспектор манежа, шапитмейстер (он отвечает за установку, эксплуатацию и разборку конструкций цирка), шпрехшталмейстер (ведущий представления). Мы вместе составляем программу, каждый может внести свои идеи.
— Каких животных вы дрессируете?
— У меня работают верблюды, дикобраз, собака мопс, коза.
— Коза?!
— Да, чешская безрогая. Она все делает — танцует, встает на задние лапки, крутится, вертится.
— Как вы работаете с такими артистами?
— Какие-то трюки они осваивают сложнее, какие-то легче. Добиваемся результата ежедневными репетициями, тренировками. Чтобы поставить верблюда на тумбу, надо примерно две недели. За это время, буду говорить честно, у нас все оплевано, разбросано, потому что верблюд не понимает, куда попал. Ты должен ему показать, что здесь все хорошо, если он встанет на тумбу, — получит сухарик.
— А почему верблюд плюется?
— Так он отвечает на агрессию и непонятную ситуацию. У меня был такой случай. К верблюду подошла корова, он не понимает, кто перед ним, думает, что она его сейчас убьет, и начинает плевать. Для него это средство обороны, еще он бьет ногой, кусает или придавливает свою жертву передней лапой.
Когда начинаю дрессировать верблюда, он тоже не понимает, чего от него хочу. Поэтому старается меня отогнать – тьфу! А я ему говорю: «Брат, я никуда не пойду, вот тебе сухарь!»
— Приходится все терпеть?
— Терплю! (Смеется.) Для меня это привычно. Верблюд плюнул — я вытерся и продолжаю работать. Во-первых, ты должен показать, что не боишься, что его действие никак тебя не пугают. Во-вторых, подкормка, у меня сухарики, у кого-то морковка, яблоки. Он в тебя плюнул – ты ему сухарик. Еще раз плюнул – снова сухарик. Животное на меня смотрит и думает: «Что-то ничего не действует!» И ставит одну ногу, вторую и стоит. Я его кормлю. Проходит день, второй, третий (у кого как), и он понимает: «Я могу сюда ставить ноги, и меня за это будут кормить!» И он ставит ноги. Все!
— Так вот как это работает!
— Да. Главное — постепенность и доброта. А все почему-то считают, что мы заставляем палками. Нет, так его на тумбу не загонишь! Он и без палки ее боится! Верблюд просто рванет в сторону со всей своей мощью. А потом, когда все отработано, музыка меняется, и они понимают, что делать.
— Кого труднее дрессировать?
— Верблюда, потому что он большой. Я один его ногу поднять не могу. У меня помощник это делает. Дикобраз – другая история, это тугодум. Я сажаю его на горочку, и мы сидим минут 20. Жду, пока он поймет, что надо съезжать. Я его толкаю – не понимает. Он сам должен прийти к тому, что надо спускаться. Второй раз думает минут пять, а в третий уже просто спускается.
— Что для вас самое сложное?
— Иногда работаю и понимаю, что в этот момент должны быть аплодисменты, а их нет. Я нервничаю, пытаюсь понять, что не так. И начинаю заводить зал. Потом специально подхожу к людям, которые не улыбались, и спрашиваю: «Почему вы не аплодировали, никак не выражали свои эмоции?» А они говорят: «Мы не могли от того, что были в восторге». Или: «Мы не знали, когда аплодировать, не хотели мешать».
— Животным у вас комфортно, они не болеют, не умирают? Такие случаи бывали в бродячих цирках.
— С 2021 года ввели лицензирование всех цирков. На каждой площадке, где мы выступаем, к нам приходят не только специалисты ветслужбы, но и Россельхознадзора. Проверяют нормы содержания, кормления. Замеряют вольеры, стойла, клетки, проверяют корм, ветеринарные принадлежности.
— Артисты шапито такие же по уровню, как в стационарном цирке?
— Да. Каждый артист, где бы он ни выступал, должен отрабатывать на 100 процентов.
— А чем цирк шапито отличается от обычного?
— Ничем. Разве что в стационарном репетиций больше. И тепло, крыша над головой. Ты не боишься ветра, дождя. А когда в шапито идет дождь, и дует ветер, он закрывается.
— Если меньше репетиций, у вас должен быть высокий профессионализм.
— У нас зимой простой, а с марта начинаем работать. Бывает, приезжаем на площадку, у меня верблюды без репетиции выходят на площадку, и все делают идеально.
— Ответственные какие!
— (Смеется.) Да, ответственные животные!
— Артисты цирка часто выступают семьями.
— Да, у нас есть семья воздушных гимнастов, они работают вместе. Отец, мама и дочь. А у дочери парень униформист, это будет новая ячейка общества.
— То, что дети становятся цирковыми – обычное дело?
— Наверное, 90 процентов детей уходят в свободное плавание — становятся менеджерами, юристами и кем-то еще, а потом возвращаются. Потому что выросли в этом месте, здесь своя аура, атмосфера, аплодисменты, крики «браво!» — это остается в сердце.
— Вы не устали от кочевой жизни?
— Иногда бывают моменты, когда устаешь. Я сажусь на машину, еду в кино, гуляю по городу – и все проходит.
— В каких городах и поселках вы выступаете?
— Сейчас всю Ленинградскую область объехали, до этого я выступал в Сибири, на Урале. Как правило, работаем в небольших городах, потому что в крупных другие нормы, затраты. А в маленьких городах и люди более благодарные.
— Дети какого возраста – самые благодарные зрители?
— Я бы убрал слово «дети», оставил бы просто «зрители». Иногда смотришь на зал и видишь: мамочка или бабушка, дедушка или парень аплодируют, как дети, у них горят глаза.
— Гастроли в каком городе вам запомнились больше всего?
— Везде все одинаково, одно отличие, — где-то народ чуть ли не сразу встает и кричит «браво!», а где-то этого поменьше. А чтобы какое-то событие, приключение, такого у нас – тьфу, тьфу, тьфу! — не было. Животные не убегали, никого не кусали, не ломали, не было драк и чего-то еще.
— Мы видели, они у вас в вольере гуляют.
— Мы стараемся их выводить, чтобы животные получали витамин D. А ночуют они, конечно, в палатке.
— Местные жители к вам хорошо относятся?
— Это лагерь, поделенный пополам. Кто-то начинает выражать недовольство – я тут 20 лет ходила, вы мешаете! Но есть люди, которые подходят с чистой душой: «Мы привезли верблюдику яблочки, можно?» Я провожу их в палатку, они кормят верблюда.
…После беседы мы зашли к четвероногим артистам. Нас радостно приветствовала коза, по-доброму смотрел верблюд, одна из нас с помощью Максима даже его оседлала. Вышли мы и на арену. Сели на бортик. Максим сказал, что к манежу нельзя сидеть спиной. Мы повернулись боком. Не успели выйти, как с удивлением увидели, что наш новый друг уже стоит у входа в сценическом костюме и приглашает желающих зрителей покататься на верблюде…
Екатерина Алина Елизавета
Ферентюк Мурашко Терентьева
